В начале русско-японской войны я отправился умирать в Италию, сперва в Палермо, потом в Рим, где, несмотря на постоянное лихорадочное состояние, глубоко почувствовал поэзию веков.
Но тоска по родине была еще сильна во мне и я возвратился в Одессу, где пережил революцию 1905-го г. и чудовищный погром, который произвел на меня такое ужасное впечатление, что я на Рождестве того же года снова покинул Россию и провел зиму в Сиракузах и Палермо. Здоровье мое всё ухудшалось, и я решился идти пешком в Париж, чтобы либо погибнуть, либо выздороветь.
Я выполнил этот безумный замысел раннею весной 1906 г. Напряжение было огромное, я часто не был в состоянии по вечерам доплестись до какой-либо деревушки и спал, где придется, зарывшись в сено или листья. Но чем дальше, тем я становился бодрее. Поздней осенью я добрался до Парижа почти исцелившимся и ушел в столичную жизнь с головой. Меня тогда еще интересовала русская партийная жизнь, и я познакомился с «потемкинцами» и со многими будущими «героями» революции 1918 г.
И те и другие мне скоро опротивели, и я собирался вернуться в Агригент или Сегесту, чтобы покончить свое жалкое существование самоубийством. В то время моя муза совершенно умолкла. Но в конце января 1907 г. совершилось чудо: в Париже я встретил мою будущую жену, которая, несмотря на мое ужасное состояние, имела мужество стать моей Антигоной и Музой всей моей жизни.
СИРАКУЗЫ
Но, когда уж вконец безответны
И молитвы мои и судьба,
Вспоминается пламенной Этны
Мне в лазоревом море волшба.
И когда непосильные узы
Мне сквозь тело впиваются в кость,
Я еще раз хочу в Сиракузы
Унестися, как радостный гость.
И в ключе бирюзовой Кианы
Отразиться горячим челом,
И под сводом базилики странной
Петь неведомой грезы псалом.
Я хотел бы в театре Эсхила
«Орестею» агавам прочесть,
И над всем, что поэту немило,
Совершить справедливую месть.
Я хотел бы лежать в кипарисах
Мечевидных у лаотомий,
Где в пещере зияющей высох
Андромеду похитивший змий.
Где ты, юность моя золотая,
Где Эллады святая мечта?
Улетела пернатая стая,
И вокруг и во мне пустота!
Но хотел бы еще в Сиракузы
Я на миг перед смертью попасть,
И, простившись с классической музой,
Зашагать через Тартара пасть!
САД ГЕСПЕРИД
Идиллия
Жутко. Клещами захвачено сердце,
Капает с терниев кровь,
Трагикомичное слышится scherzo
Жизни отпетой всё вновь.
Скучно вставать из нагретой постели,
Скучно в проулок глядеть,
Ночью приснятся подчас капители,
Мирта цветущая ветвь,
Ночью планеты и томные звезды
Арабескуют плафон,
Как вертоградов заоблачных гроздья,
И Алигьери Грифон
Важно carroccio вновь с Беатриче
Катит по райским цветам,
Хор из смарагдов доносится птичий,
Нектар течет по устам!
Тихо и сладко в душе, океан же
Синий бушует внизу,
В ветвях смарагдовых солнца-оранжи
Смотрят в небес бирюзу.
Гнездышко свей мне руками, подружка,
На ночь я буду твой гид,
К ветвям вспорхнем мы с тобой, как пичужки,
К ветвям садов Гесперид.
В жаркой Тринакрии у Монреаля
Солнца висят на ветвях,
Солнца душистее видел едва ли
Млечный безбрежности шлях.
В солнцах же зреющих солнца творимые
Сладкий клубят аромат,
Нимфы журчат серебристо-незримые,
В вешний впиваясь брокат.
Ешь же, подруженька, солнца пахучие
В райском саду Гесперид,
Пей бриллианты, нимфея, текучие, –
Близок печальный Аид!
СКАЛА
Я на бушующем был океане
Когда-то одинокою скалой,
Валов космические мне пеаны
Не заливали гордый аналой.
И истину в искрящемся стакане
Я пил такой возвышенный и злой,
Что всякого, кто не был в нашем стане,
Каленой я закалывал стрелой.
Но заверти неутомимой Сциллы,
Харибды наглой, глиняные ноги
Мне под конец со смехом подточили,
И грохнул я, как эллинские боги,
Как бык, которому жрецы вонзили
Кинжал, на Еговы алтарь двурогий.
03-11-2014